Ивеллон |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Ивеллон » Общий архив эпизодов игры "Ивеллон" » 21.10. Балом правит Его Величество Случай
Участники:
Малкольм Тремейн - Верховный Инквизитор, Хингв I, Маттиас Ленартс, Иса Сторвинд, Ариллон Тиариан, Аллорель Бэлль, массовка.
Очередность по договоренности.
Время и место:
Хролдар, Императорский дворец.
Событие:
Во дворце дают бал в честь дня рождения Императора Хингва I.
К празднику готовились основательно: главный зал Императорского дворца украсили диковинными цветами из столичной оранжереи, заказали музыкантов и артистов из Иллифина, пригласили великолепных орсинских мастеров фейерверков. К вечеру приготовленные к трапезе столы ломились от изысканных блюд, дорогое вино из погребов Инквизиции маслянисто поблескивало в бутылях зеленого стекла, а золоченые кубки сверкали так, что смотреть было больно.
Когда на город опустились сумерки, к воротам дворца начали одна за другой подъезжать повозки и кареты: те, что побогаче и повычурнее принадлежали Хролдарской знати, Имперским Князьям, приехавшим из своих провинций на торжество, а те, которые выглядели менее заметно, являлись, как правило, собственностью инквизиторов, людей, хоть и обладающих большим количеством власти, но явно уступающим ивеллонской знати в финансовом состоянии.
Час спустя все гости уже собрались в зале, ожидая Императора. Хингв, как и подобало правителю, явился последним. Он с хмурым выражением лица прошествовал мимо своих вассалов, не обращая внимания их на церемонные поклоны. Его Императорское Величество был без сомнения чем-то рассержен.
Бал начинался.
После всей официальной части с поздравлениями и поднесением даров, Император на время покинул праздник, но вскоре возвратился в ещё более скверном расположении духа. Мужчина рыкнул на одного из телохранителей и потребовал принести вина. А получив желаемое, выхлебал целый кубок в один присест. Знать косилась на Хингва с неодобрением.
Вошедший в бальный зал высокий, статный человек в чёрном с золотым шитьем камзоле и с инквизиторской брошью в виде красного солнца на рукаве цепким взглядом окинул присутствующих. Стоявшие близ входной двери дамы в пышных платьях присели в реверансе, а мужчины – все больше из церковников – слегка склонили головы. Малкольм Тремейн – а именно так звали Верховного Инквизитора – учтиво кивнул в ответ на приветствие и двинулся дальше, туда, где на постаменте возвышался императорский трон. У ненавистного Хингва был откровенно скучающий вид – прямо таки и не скажешь, что бал давали в честь императорского дня рождения.
Своим поздним появлением Малкольм безбожно нарушил все мыслимые и немыслимые правила придворного этикета, но ни у одного человека в зале даже мысли не возникло в чем-то упрекнуть Верховного. Без особых церемоний поздоровавшись с Императором, Тремейн удостоился лишь полного недовольства взгляда.
Капитан личной гвардии императора прибыл немного раньше, нежели полагалось. С одной стороны, Маттиасу требовалось некоторое время, чтобы осмотреть зал на наличие различных опасностей, пока это было возможно, с другой, он не хотел участвовать в параде, во время которого гости непременно будут мериться, у кого карета выше и профиль лица орлинее. Сам Ленартс не обладал подходящими внешними данными для подобного приема, однако ему все равно пришлось привести себя в порядок.
Нынче Маттиас был аккуратно выбрит, расчесан и чуть ли не напудрен. Доспехи капитана были надраены настолько, что могли на равных соревноваться с зеркалами, а каблуки на сапогах были настолько каблуками, что при каждом шаге капитанский живот посылал мозгу рвотный позыв. Именно поэтому Ленартс пребывал в скверном расположении духа. Ему очень не нравилась аристократия, но еще больше Маттиасу не нравилось быть ее частью.
А еще в зале и без специальной подготовки было слишком много инструментов возможного умерщвления Императора.
Взять, например, эти неведомые растения. Выглядели-то они красиво, но кто знает, какие алхимические тайны сокрыты в них? Не исключено, что при правильном подходе они начнут испускать яд, который отравит и императора, и большую часть Ивеллонской знати.
Или те же фейерверки. По мнению Маттиаса они были чем-то сродни магии. Особенно они были сродни ей в плане личного доверия Ленартса. Конечно, в них, наверно, не было ничего действительно магического, но результат уж больно походил на типичное заклинание. Стоит только направить не в ту сторону, как мощный взрыв унесет за собой жизнь Императора и тех бедолаг, что окажутся рядом…
Капитан отвлекся от бокала с вином, поймав себя на том, что становится параноиком. В зале, помимо него, была половина состава гвардии Императора. Да и не слышал он о подобных покушениях. Обычно тайные убийцы придумывают слишком хитрые и запутанные планы, которые непременно зависят от какой-нибудь мелочи вроде цвета платка или запаха во дворце.
Но все-таки было одно «но». День рождения жертвы – идеальный день ее же смерти. Ведь в этот день неудобно умирать только ей.
Ленартс бросил мимолетный взгляд на хмурого императора, который одним залпом осушил полный бокал вина. На мгновение в глазах капитана сверкнули искры невольного уважения. Он попробовал провернуть такой же трюк, но на него, почему-то, обратили много меньше внимания.
Когда ленивая черепаха повествования решила в очередной раз передохнуть, в зал вошел тот, кто решил пренебречь правилами этикета. От Ленартса он удостоился только презрительного взгляда, который, кажется, остался без внимания.
Не разрушая ореола тишины вокруг себя, Тремейн прошествовал к императорскому трону, где снизошел до приветствия Императора, на что тот хмуро промолчал.
На самом деле, Ленартс прекрасно понимал Императора. Когда Маттиас последний раз праздновал свой день рождения, он смотрел на мир примерно таким же взглядом. По крайней мере, капитан Ленартс смотрел так до тех пор, пока не свалился под стол, решив допить очередную бутылку спиртного. После этого, он добрых полдня не смотрел уже ни на что.
Впрочем, Маттиас позволил себе приблизиться к трону поближе, так как его интуиция решительно не предвещала ничего хорошего.
Сразу после официальной части праздника один из телохранителей его личной гвардии попросил аудиенции. «Не терпит отлагательств, Ваше Величество». И вот этот полуильф стоит перед ним.
Кулак Императора тяжело опустился на стол. Удар потерявшего самоконтроль Хингва был достаточно сильным для того, чтобы резной кубок упал с края, громко брякнув о пол.
Под прямым твёрдым взглядом раздражённого Императора полуильфу из его личной гвардии было как минимум неуютно. В практически пустой комнате, где присутствовали только они двое, звук металлического кубка, катящего свои крутые бока по камню пола, действовал телохранителю на нервы и давил напряжённостью.
Император хотел ответа, и следовало ему его дать.
- Я… - полуильф, не испытывая желания показывать Хингву слабость, подавил желание облизнуть пересохшие губы, - не знаю. Ваше Величество…
- Скажи мне, - голос перебившего одного из своих телохранителей Императора был негромок, - почему я должен тебе верить?
Хингв выпрямился, свёл руки за спиной и приподнял подбородок, смотря на собеседника сверху вниз.
- Если нет имён заговорщиков и отсутствуют доказательства готовящегося покушения, к чему нужно было отрывать меня от дел? – Хингв медленно развернулся. – Император Ивеллона всегда находится под угрозой. В отсутствие более полной информации слова «Готовится покушение» ничего не стоят.
Чеканя по армейской привычке шаг, он покинул комнату, бросив на выходе:
- Возвращайся на бал. Не спускай с гостей глаз.
Хингв поднялся с места, чтобы вернуться в главный зал, лишь когда камердинер, вежливо кашляя и раскланиваясь, в третий раз объявил о времени. Чётко отметившаяся на жёстком лице складка между бровей красноречиво говорила о том, что Император рассержен. Он хмуро вышагивал, не обращая внимания на окружающее. Музыканты? Блеск? Великолепие? Ерунда; каждый год и не по одному разу.
При приближении Хингва Первого волной аристократы склоняли головы, соблюдая церемониальный этикет. «Кланяйтесь», - отмечал про себя раздражённый Император, смотря вперёд, мимо всех освещённых улыбками лиц. Больше подобострастия Двора он ещё со времён службы ценил соответствующее подчинённым уважение.
А все, кто противится существующей системе, должны и будут наказаны.
- Вина, - приказал мужчина одному из своих телохранителей, не особо заботясь о том, к кому он обратился.
Сейчас, скользя взглядом по лицам присутствующих, за каждой улыбкой очередного аристократишки Хингв подозревал терпеливо выжидающего своего мгновения заговорщика. Ему ли, захватившему власть, не знать, как строятся перевороты? «Торговая Гильдия?», - взгляд в сторону представителей богачей из торговцев. – «Церковь?» - поворот головы туда, где беседовала с кем-то Патерия. – «Моя гвардия?» - взгляд нашёл в толпе Ленартса. - «Инквизиция?», - он перебирал все возможные варианты, прикидывая, как глубоко успел проникнуть возможный заговор.
Принесённый кубок Император выхватил из рук и, смачивая горло, осушил его целиком. «И где Тремейн?».
Приём был скучен, долог и нуден. Тяжёлые мысли одолевали Хингва.
Новоприбывший на празднество вызвал раздражённый интерес Императора. Верховный Инквизитор наплевал на правила этикета, и Хингв, сжав одной рукой подлокотник до побелевших костяшек пальцев, не удостоил Тремейна даже кивком, холодно глядя ему в глаза.
Бал. Как много в этом слове для любой женщины. Там будут цветы, музыка, танцы, изысканные яства. Только на балу можно показать свой лучший наряд, чувствуя себя принцессой, а если совсем повезет, то кто-нибудь тоже обратит внимание на «принцессу» и «будут они жить долго и счастливо». А день перед балом? Долгие часы, проведенные перед зеркалом в попытке сделать свою безупречную красоту еще более безупречной. Чтобы в последний миг понять, что прическа безнадежна, украшения не подходят к платью, и в самом расстроенном состоянии отправиться на праздник. Я сказала, что для любой женщины? Я ошиблась. Для Исы Сторвинд лежащее на столе приглашение на бал в честь дня рождения Императора означал лишь то, что она наденет свое выходное платье: элегантное, но строгое. Темно-синий подол украшен понизу тонкой серебряной вышивкой. Из этого же материала лиф, с воротничком стоечкой, так же расшит серебром. Рукава и плечи выполнены как имитация черного жакета, отвороты которого оформлены темно-синим. Из украшений: брошь с фамильным гербом и серебряный гребень с синими камнями. Волосы по-прежнему аккуратно подобраны, но в более замысловатую прическу.
Леди инквизитор прибыла на бал ровно в назначенное время, поднимаясь по ступеням, она неодобрительно смотрела на чрезмерную роскошь. Она всегда считала, что лучше было эти деньги потратить на развитие Ордена, Церковных школ, домов милосердия для больных, не имеющих денег на врачей, на армию, в конце-то концов. Отдав дворецкому (или кем уж был этот человек) свое приглашение, Иса вошла в зал под громкое объявление ее имени:
- Её Превосходительство Иса Сторвинд.
Гости только собирались, новые и новые имена объявлялись одно за другим. Иса, прислонившись к стене, стала рассматривать входящих в зал в своей обычной манере: выискивая глазами магов и предателей Веры. Мысли невольно вернулись к недалекому прошлому. Два побега из тюрьмы менее чем за полгода. Ладно, первый это ее рук дело, но последний. Странно, что Малкольм Тремейн с таким пониманием отнесся к ее промахам, почти по-отечески заботливо.
-Его Светлость Ариллон Тиариан, Хрустальный Лорд, - это имя вывело Ису из задумчивости. У нее было много вопросов к легату, но ни одного обоснованного. Здравый смысл говорил, что никто не хочет проблем со Святой Инквизицией, сорвав ей арест и досмотр мага, но интуиция нашептывала свое. Ильф. Типичный ильф на службе Империи. Среднего роста, средней комплекции, средней длины волосы, средней светлости. Вот только глаза этого мужчины «выдавали» его в том, что это далеко не среднестатистический человек. Инквизитор сопровождала взглядом Лорда, не упуская ни одного его жеста, поклона, улыбки. А улыбался он много и часто, раскланиваясь с различными людьми. Две три фразы, поклон, улыбка, и Ариллон шел дальше. Ису он, разумеется, даже не заметил и постепенно затерялся среди гостей.
Время тянулось бесконечно медленно, неинтересные дежурные фразы со знакомыми, ей даже показалось, что она видела среди гостей одного из братьев, но желание идти к родственнику не возникло. Начались танцы, и баронесса совсем приуныла.
- Леди Сторвинд, - голос был ей не знаком, Иса повернулась на звук и с удивлением обнаружила Тиариана с двумя бокалами какого-то светлого напитка и мягкой улыбкой. Один из фужеров он протянул ей:
- Как же так вышло, что такая дама как вы, стоит, скучая? – взгляд был внимательный, глубокий, хотелось поверить, что его и впрямь это беспокоит.
«Ледышка» даже немного растерялась. Во-первых, это она должна задавать ему вопросы. Во-вторых, она не какая-то «такая дама», а старший инквизитор, рыцарь Веры, член Ордена Белой Лилии. В-третьих, она не употребляет алкоголь, поэтому бокал был отставлен в сторону.
- Разрешите пригласить Вас на танец? – Похоже, Хрустального Лорда ни капельки не смутило ее молчание и отказ разделить с ним напиток. Но удивительнее всего было то, что он увлек ее за собой в танцевальный круг до того, как она успела отказаться, подавив своей волей ее решимость. Танцевать баронесса умела, немного. Без особого энтузиазма и волшебной грации, она выполняла простейшие па, пытаясь восстановить нарушенный ход мыслей. Когда «предатели» музыканты стали играть что-то новомодное, Иса была вынуждена признать, что этот танец она исполнить банально не может, о чем и сообщила.
- Разве это проблема, когда партнер умеет? – Кажется, Ариллона это лишь умилило, он приподнял баронессу за талию немного над полом и продолжил танцевать «за двоих». Когда музыка стихла, возмущение Исы вернуло ей прежнее состояние, она отстранилась от ильфа и с ледяным взглядом спросила:
- Сэр Тиариан, почему так много чести и внимания моей скромной персоне?
Похоже, ее прямолинейность смутила Лорда, он попытался смущение прикрыть улыбкой, но ответ был вполне серьезным, без лишней мишуры:
- Ваше Превосходительство ведь на балу. Развлекаться, порой, весело, честно. И все именно этим и занимаются. А Вы одна, без кавалера... или я ошибаюсь?
Кавалер… Единственный, кого бы она хотела видеть перед собой на балу, был сейчас где-то далеко в своих песках. Свободный и счастливый, по крайней мере, она так думала. Иса молчала, надеясь, что ее переживания не отразятся на ее лице, не хотелось показывать свою слабость возможному врагу.
Девятнадцатое Цветов. Сонное время застыло где-то между полночью и ранним утром, темнота любовно кутала луну, пеленая в пух облаков, - Мир, казалось, застыл, очарованный ночным трепетом, и исполненный робости пробудить его спал Хролдар.
Но Ари не спалось. Он сидел на полу в спальне, не смея разбить волшебство сонного царства ни беспокойно-робким светом одинокой свечи, ни кощунственно-бодрым движением затекшего тела. И только пальцы лорда внимательно и нежно, вдумчиво и с трепетом гладили, словно живое, кольцо – единственное воспоминание о его Леди, которому было дозволено существовать. Возможно, обман, но Лорду казалось, что хранимое на цепочке рядом с сердцем оно все еще помнит тепло тела Дари. И теперь, пальцы, терпеливо очерчивая каждую букву запечатленной в металле клятвы, нежностью уговаривали кольцо поделиться этой памятью с Ари: напомнить запах, поделиться уютом и теплом спящей женщины, вернуть ее обратно… Леди и Лорд, Лорд и Леди – две половинки целого. Редкие слезы катились по щекам ильфа, но кольцо по-прежнему оставалось безучастным: равнодушная память с на века запечатленной в ней клятвой супруге: “я буду идти за тобой до скончания времен” – и подвел…
Мысли, воспоминания, образы: ее глаза - он обожал глядеться в них до головокружения, утопая в этом бездонном омуте под бесноватую пляску озорных чертят; ее губы - они напоминали Ари бутоны цветков, такие манящие, такие яркие, но заранее не угадать, какой вкус и аромат хранят они на этот раз; ее шея и плечи - отчего-то они всегда пахли домашним уютом и сном; ее груди - ... впрочем, не ваше это дело; изгибы ее бедер... как она засыпала на плече, уткнувшись доверчивым котенком; как обиженная или расстроенная бесцеремонно забиралась к нему на колени и грелась, слушая успокаивающие удары сердца; как катались верхом и валялись в траве, как танцевали и веселились на балах...
И снова бал. Третий бал без Дари, на котором Его Императорское Величество желали видеть Хрустального Лорда – и какой, к гиенам, Лорд без своей Леди – но спорить и выбирать не приходилось. Без Шео эти мероприятия перестали быть чем-то особенным, утратили волшебство и очарование, потеряли блеск – теперь это просто работа. До бала - работа легата и офицера легионов Империи, на балу - работа Лорда. Не больше и не меньше.
***
Ари замер у входа в главную залу. Прошло уже четыре года, а он все никак не мог привыкнуть, смущаясь исчерченного рубцами лица, - сделать этот последний шаг “в светское общество” ему было трудно, а теперь, без поддержки Шео особенно.
Вряд ли кто заметил колебания Лорда, вряд ли кто знал о его смущении – в этом зале масок и мифов он ловелас и дамский угодник, душа компании и интересный собеседник, а правда интересовала лишь немногих. И Ари с упоением играл свою роль, честно и искренне улыбаясь, раскланиваясь, шутя, очаровывая и флиртуя. Замечая того, кого важно заметить, пропуская и не удостаивая взглядом всех прочих, Лорд плыл по залу.
“…Надо же, Иса тут. Наверное, стоит подойти и спросить о нашей общей подопечной…” - и тут же поклон старшей дочери Рубинового Лорда, абсолютно не замечая баронессу, несколько дежурных фраз, улыбка…
***
Танец закончился, и леди совсем поникла. Не нужно было быть магом или провидцем, чтобы понять причину ее смятения.
… со мною вот что происходит: совсем не та ко мне приходит, мне руки на плечи кладет и у другой меня крадет…
Да, Ари понимал, что никогда не станет тем туманом, который мечтой застилает взор баронессы, но он и не стремился.
- Я тоже скучаю по… жене… - тихо проговорил Лорд, - она не рядом. И… не будет уже… Перед войной все равны, баронесса. Она у всех оставила шрамы. Но я сомневаюсь, что ваш… Ваша мечта. Хотела бы. Ваших слез. О ней. Правда то, что вы считаете правдой. Удачного вам вечера, баронесса.
И Лорд направился ближе к выходу из залы. Прибыли Его Императорское Величество – а значит пришло время блюда под названием месть.
Отредактировано Ариллон Тиариан (23 сентября, 2011г. 10:04:31)
Кружащиеся в танце люди не вызывали у Верховного Инквизитора ничего, кроме глухого раздражения. Тремейну были чужды праздность и различные бесполезные развлечения, а собравшихся на балу аристократишек, получивших титул по праву рождения, а не за совершенные дела, он искренне презирал. Сам же Малкольм происходил из семьи простого военного, как и ивеллонский Император, а потому привык добиваться всего исключительно своими силами.
Окончился очередной танец. Тремейн поискал глазами в зале тех, с кем мог разговаривать без пренебрежительного тона, и неожиданно наткнулся взглядом на баронессу Сторвинд, инквизитора, получившую прозвище «Ледышка» за свой суровый нрав, неподкупность и немилосердность по отношению к пленникам магической тюрьмы. «Вот оно», – подумал мужчина и начал не слишком вежливо пробираться сквозь толпу гостей. Другого шанса поговорить с Исой могло и не представиться.
На эту женщину Малкольм возлагал все свои надежды, и она действительно заслуживала его доверие. Уже больше двух месяцев Тремейн незаметно готовил баронессу к «вступлению» в должность Верховного Инквизитора. Он утаил от Патерии и Императора то, что из тюрьмы с завидной регулярностью стали убегать пленники: сначала тешши, пойманный под Хролдаром, а совсем недавно, не прошло, кажется, ещё и трёх дней – двое магов. Узнай кто об этих происшествиях, Иса быстро бы оказалась разжалованной и высланной в какое-нибудь захолустье на задворках Ивеллона. Замять дело Малкольм успевал в тот момент, когда исчезновение заключенных обнаруживали: он, как правило, подписывал фальшивые приказы о немедленной казни, тем самым отводя подозрения от Ледышки. В конце концов, прозрачными намёками Тремейн дал баронессе понять, что это он её прикрывает, и несколько раз упомянул о её обязательствах перед ним теперь. А хотел он от Исы одного – она должна занять пост Верховного, здесь и сейчас.
– Позвольте вас пригласить, – инквизитор возник перед Ледышкой как раз тогда, когда музыка зазвучала вновь, и галантно поцеловал тонкую руку леди. – У меня есть к вам дело, не требующее отлагательств. Не могли бы мы переговорить в месте, где нас никто не сможет подслушать?
Ленартс занял стратегически выгодную позицию и призадумался, равнодушно глядя на Тремейна. Слуга Единого Творца не вызывал в капитане каких-то особых эмоций, исключая, разве что, пренебрежение и толику презрения, но подобное отношение было справедливо вообще для всех присутствующих аристократов, а значит, эти мысли можно было не включать в общее мнение. Если предаться сравнению, то Ленартс относился к Верховному Инквизитору как, скажем, сыр к шпинату. То есть – совсем никак. Обычно.
Но сейчас Ленартс смотрел на Тремейна как на потенциального преступника. Почему-то Маттиас думал, что Верховный Инквизитор совершит сейчас нечто такое, что «взорвет» весь зал и создаст метафорическую бурю, напряжение перед которой Ленартс ясно ощущал. Собственно варианты подобной развязки он и пытался продумать. Слишком драматичным было опоздание. Слишком показным было пренебрежение этикетом (тем более, в свете скорого поклонения этому этикету во время обращения к Исе).
Махнув рукой, чтобы привлечь к себе внимание, капитан гвардии подозвал к себе капитана дворцовой стражи, не забыв одарить шлем того недовольным взглядом (плюмажи были предметом личной ненависти Ленартса и личной гордости дворцовой стражи). Когда тот приблизился, явно недовольный тем, что его оторвали от Очень Важной Беседы (других на таких встречах и не бывало), Маттиас негромко произнес пару указаний, согласно которым дворцовой страже нужно было скрещивать алебарды перед всяким, кто решит вбежать или выбежать из зала, после чего задержать бегуна и дождаться дальнейших указаний от него, Ленартса. Капитан прекрасно знал тот факт, что на светских раутах никто не бегает, а значит, решивший совершить нечто подобное обязательно задумал что-то нехорошее.
Увы, но Верховный Инквизитор не стал делать никаких душещипательных признаний или убегать, и просто отчалил от Императора, не особо расстроившись из-за его мрачного молчания. Проводив Тремейна взглядом до того момента, как он вошел в контакт с Исой, Ленартс тронулся в путь к ближайшему вину со слугой.
В целом, все оказалось не так уж плохо, размышлял он. Конечно, Ленартс в очередной раз чувствовал себя дураком, но зато поведение Тремейна было достаточно разумным, даром, что он позволил себе предаться развлечению со своей подчиненной. Ленартс, отпив вина, поочередно нашел взглядом всех своих подчиненных, и совершенно точно не испытал желания потанцевать с кем-то из них. Наверно проблема была в том, что девушек в гвардии не было вообще, а нетрадиционными видами развлечений капитан не увлекался.
Зато традиционными увеселениями Ленартс не пренебрегал. Вздохнув о сигарах, оставленных в штабе, Маттиас максимально галантно выпил бокал жидкого аристократического вина, подозрительно смахивающего на воду, залпом и вновь о чем-то задумался.
Последнее время Иса перестала себя узнавать, она не смогла задать Лорду правильные вопросы, а он смог найти правильные ответы на свои. Она так и стояла, немного растерянная и потрясенная от его наблюдательности в купе с тактичностью, когда ему на смену пришла совсем иная фигура - Верховный Инквизитор. Иса, согласно светскому этикету, слегка присела в реверансе, коль он сам поцеловал ее руку, то нет смысла в церковных обращениях. Приглашение на танец прозвучало крайне абсурдно, уж кто как не Треймен относился к танцам еще более непримиримо, чем она сама. Ее превосходительству стало казаться, что это просто нелепый сон. Сколько балов, которые она не имела права игнорировать, прошли тихо и чинно: она спокойно стояла в сторонке, общаясь с братьями по "солнцу", осуждая чрезмерную праздность и помпезность. Иса подняла непонимающие глаза на мужчину, ей требовалось объяснение происходящего, но его последующая просьба многое объяснила. Верховный просто не хотел привлекать внимание заговорщическим перешептыванием и вел себя соответственно обстановке.
- Полагаю, пока мы будем танцевать, нас вряд ли кто-то сможет подслушать.
Пока они шли к танцевальному кругу, старшего инквизитора просто разрывало от любопытства, все это было так необычно: сначала его прикрытие ее промахов, теперь эта неотложная срочность разговора.
Надо отметить, с музыкой им обоим очень повезло: плавная, неспешная. Она так располагала к размышлениям и беседе. Впрочем, Треймен не спешил начинать свой неотлагательный разговор, и они оба "танцевали". Точнее, топтались в такт музыке, вспоминая па и их последовательность, подглядывая за другими танцующими парами. Иса воочию смогла убедиться насколько весомую роль в танце играет умеющий танцевать партнер, с Ариллоном все было намного проще и приятнее. Тем не менее Малкольм своего рода вел в танце, продвигая их пару к наиболее укромной части залы. Никому не покажется странным, что после танца людям захотелось подойти к столику и что-нибудь выпить.
Как ни парадоксально, из всех присутствующих в зале людей именно Императору было сложнее всего найти себе занятие, чтобы развеять скуку, несмотря на то, что это было празднование его собственного дня рождения. Что обычно делают люди на таких мероприятиях? Танцуют, беседуют, пьют. Иногда пытаются устраивать покушения. Последнее по понятным причинам Императору не подходило: даже если бы он хотел избавиться от кого-то из своих подданных, он просто отдал бы приказ, да и не было бы нужды делать это тайно. А если кто-то устроит покушение на него самого…, - на губах Хингва на долю секунды мелькнула мрачная усмешка, - вряд ли это можно будет считать развлечением. Конечно, он только что потратил некоторое время, перебирая варианты и размышляя над сообщением своего телохранителя, но, так как осознавал, что паранойю нужно держать в узде, то не собирался заниматься этим весь вечер.
Танцевать он не умел и не хотел: разумеется, будь на то его воля, ему тут же отыскали бы учителя танцев, но подобного желания у Хингва не возникло ни разу. Он просто не видел смысла в бесконечном кружении по залу и повторению каких-то фигур.
С беседами также не сложилось. Во-первых, никому из аристократов и в голову не приходило подойти к Императору, чтобы завести разговор, во-вторых, - или, наоборот, во-первых, - и сам он не был поклонником пустой болтовни, а именно из нее на девяносто пять процентов состоят светские беседы.
Оставалось пить, наблюдать и размышлять.
Хингв, взяв из рук слуги очередной бокал, наконец, присмотрелся к его содержимому и недовольно нахмурился. Ильфийское вино, сладковатое, с нежным цветочным ароматом, настолько легкое, что для привыкшего к более крепким напиткам старого воина оно было всё равно, что вода….
- Что ты мне наливаешь? – рявкнул Император на юношу, который уже собирался удалиться, повинуясь призывному взмаху руки какого-то аристократа, тоже захотевшего выпить. – Я не девица на выданьё, чтобы пить эту цветочную водичку! Инквизиция сегодня не пожалела вин из своих погребов, так принеси мне что-нибудь приличное – и покрепче. И поторопись.
Кажется, этим распоряжением он вызвал еще несколько осуждающих взглядов. На губах Хингва снова на секунду мелькнула усмешка. Они считают, что три бокала, - особенно три бокала такого вина, - это много? Слуга, видимо, был напуган перспективой вызвать недовольство Его Императорского Величества и вернулся в рекордно короткий срок. Сухое креплёное вино пришлось Хингву по вкусу, и он, милостивым кивком показав юноше, что первая оплошность прощена, приказал ему держать бутылку наготове.
Однако на этот раз Император не торопился осушать бокал, и, небрежно держа его в правой руке, понемногу отхлёбывал вино и оглядывал зал. Большая часть присутствующих не заслуживала особо внимания: дамы, вывезшие своих дочерей на бал в надежде сплавить их замуж, кавалеры, прямо-таки излучающие ощущение собственной значимости, вздорные старики, все достижения которых остались в прошлом. Однако не только. Вот командир его гвардейцев что-то втолковывает явно недовольному капитану дворцовой стражи. Для Личной гвардии подобное мероприятие – время работы, а не отдыха… а вот стража, кстати сказать, последнее время малость обленилась, отметил Император про себя.
Хингв нашел взглядом Верховного Инквизитора – и с удивлением обнаружил, что тот танцует с баронессой Сторвинд. Кажется, и баронесса, и Малькольм Тремейн относились к танцам примерно так же, как и он сам, - и Император невольно задумался, в чём же причина их внезапного желания присоединиться к кружащимся парам. Просто скука или что-то, заслуживающее внимания?
Бокал, тем временем, опустел, и он подозвал слугу, требуя еще вина.
Шаг в сторону, поворот, шаг вперёд – Малкольм, освоившись наконец, в танце повёл свою партнёршу в сторону от вальсирующих людей, ближе к краю, где находились столики с вином и фруктами, несмотря на резонное замечание Исы: слишком хорошо Верховный знал, что даже у стен есть уши.
Музыка замерла на высокой ноте, пары рассыпались, и в зале вновь воцарился гул от негромких голосов. Тремейн выпустил Ледышку, легко поклонился, благодаря за танец, подхватил с ближайшего подноса два бокала с золотистым вином и подал один из них баронессе Сторвинд. Но Малкольм счёл место недостаточно спокойным для разговора: слишком много людей, в том числе и инквизиторов, было вокруг. И здесь как нельзя кстати подвернулся выход на увитый плющом и заморскими цветами балкон. Инквизитор взглядом указал на него Исе и, не оглядываясь, направился туда, уверенный, что Ледышка всенепременно пойдёт следом, да и куда ей было деваться?
Здесь оказалось гораздо прохладнее и свежее, нежели в больном зале, пахло розами и надвигающейся грозой, а уж вид с императорского балкона открывался изумительный: вечерний Хролдар во всём своём великолепии лежал как на ладони, отсюда был виден и шпиль Великого Собора с красным солнцем, и суетный порт с разноцветными парусами кораблей, и Внутреннее море, чёрное, и оттого похожее на огромную чернильную кляксу, которой нерадивый слуга заляпал картину художника.
Садиться Малкольм не стал и не предложил этого баронессе.
– Иса, я покидаю Ивеллон. В ближайшие сутки, я думаю, – наконец сказал Верховный Инквизитор. – Мой чин официально достанется вам на сегодняшнем празднике.
***
Переодетый поваренком мальчишка, нанятый Тремейном, чтобы подсыпать яд в императорское питьё, шарахался около двери дворцовой кухни в ожидании бутыли вина, которую Хингв потребовал после первой, уже опустошённой. Получив, наконец, желаемое, малец опрометью бросился в сторону бального зала, но за углом притормозил, оглянулся – не смотрит ли кто? – и ловко откупорил бутылку с помощью ножа, как его научили, затем налил в вино несколько капель жидкости из крохотной склянки. Колба полетела в окно, а пробка вернулась в горлышко бутылки почти не покорёженной.
Обрадованный, что дело удалось, парнишка помчался отдавать бутылку слуге, который что-то недовольно буркнул в ответ, откупорил вино вновь, удивившись лёгкости, с которой выскочила пробка, и с серьёзным выражением лица понёс бутыль капитану гвардейцев.
Юный заговорщик нахмурился, хотел последовать за слугой, но стражники преградили путь со словами «черни на балу не место». Мальчишка и не подозревал, что жить ему осталось не больше пятидесяти ударов сердца…
А вечер с каждым выпитым бокалом становился все более томным, теплым и приветливым. Чудодейственное, в метафорическом смысле, действие алкоголя никогда не приводило капитана в пьяное состояние или, что будет более верно, приводило, но лишь заводило его на нужный лад; приводило его душевному состоянию должный вид, так сказать. Если представлять Ленартса как, например, елочку посреди зимы, - за одно слово «елочка» в сравнении к себе, к слову говоря, капитан убил бы на месте, - то сама она была бы Маттиасом, а снежное покрывало на ее ветвях – алкоголем; отлично смотрятся и порознь, но и вместе не вызывают противоестественных чувств.
«Да, я определенно не стал бы терпеть подобное сравнение», подводя итог, заключил капитан и отвлекся от созерцания светлого лика императора в пользу слуги, который услужливо и с серьезным видом преподнес Ленартсу бутылку с вином. После короткого диалога, Маттиас выяснил, что напиток-де предназначен императору, а проверка сия лишь дань традициям.
«Традициям, которые не раз спасали жизни многих императоров», мысленно подчеркнул капитан и подверг бутылку критическому осмотру. В основном предметом осмотра стали даты, показывающие, насколько хорошим за прошедшее время стал конкретно этот экземпляр вина. Ну, пожалуй, что, и неплохое. Строго говоря, конечно, проба вина на предмет ядов была работой специальных людей, но ведь не было ничего плохого в том, что сегодня этой работой займется Ленартс, верно?
Вот и Маттиас, наливая вино, - зачем-то в блюдце, - думал также. Итогового угощения вряд ли хватило бы для того, чтобы напоить даже попугая, но Ленартс, ничуть не смущаясь своих традиций, прошествовал с бутылкой к кухне, где нашел собаку повара и, ободряюще улыбнувшись, предложил той угощение. Та, будучи особью неглупой, понюхала вино и, презрительно фыркнув, отвернулась. Вторив псу, Ленартс поднес блюдце к носу и тоже позволил себе проникнуться ароматами этого благородного напитка. Маттиасу запах вина тоже не понравился и он, без малейшего зазрения совести, вылил все содержимое бутылки, протянув руку с ней в открытое окно. А пустая бутылка отправилась туда, куда уходят все подобные отходы. Но возвращаться с пустыми руками было бы неправильно, - император бы просто не понял подобного поведения капитана гвардии, - а потому Ленартс задержался еще на пару минут, чтобы обнаружить куда более привлекательный образец винодельного ремесла.
Откупорив оное, он взял уже хорошо знакомое нам блюдце и повторил проверку собакой; та радостно вылакала все и требовательным взглядом потребовала добавки. Но добавка, в размере половины бокала, ушла не в миску полезного пса, а в бесполезный живот Ленартса, где, будем надеяться, обрела счастье.
Затем Маттиас поспешно вернулся в зал, где вернул бутылку в руки слуги, который все с таким же постным лицом стоял на своей месте, - и даже не заметил подмены, - а получив обратно свою ношу, направился к императору, выполнить наконец-таки приказ. Ленартс не был уверен, что все его действия были замечены Хингвом (равно как не был уверен и в обратном), но вечер определенно становился томным, - а он уже было решил, что ничего интересного совсем не произойдет.
Окинув зал взглядом, капитан обнаружил некоторые перемены. Самой заметной была пропажа Исы и Тремейна, которые обнаружились, не без помощи дворцовой стражи, на, - Ленартсу было даже тошно подумать таким словом, - романтичного вида балконе, где позволили себе уединиться и…
«Да пусть, в принципе, делают что хотят – мне-то какая разница?», резонно обратился Маттиас к своим мыслям и пригубил бокал с отличным вином, тем самым, какое сейчас мог отведать и Хингв. К тому же – совершенно безвредное. В известном смысле и мерах употребления, само собой. А если подавать строго дозированными порциями по обедам, то, говорят, даже и полезное.
Отредактировано Маттиас Ленартс (16 октября, 2011г. 11:03:15)
- Леди Аллорель Бэлль! - возвестил слуга появление ильфийки на балу.
Красавица одарила зал улыбкой и шагнула вперёд. Тонкая шёлковая ткань платья цвета морской волны светилась и переливалась всеми оттенками синего при каждом движении хозяйки. Волосы были убраны в замысловатою причёску так, чтобы подчеркнуть красоту и белизну шеи. Впелетённый в смоляные волосы белый цветок сиял, как звезда на ночном небе. Из украшений на ней был лишь кулон в виде бабочки...
Ничто не делает улыбку такой ослепительной, а глаза блестящими у девушки, как осознание собственной красоты. А красота - залог уверенности и лёгкости. Но никто не видел, какой эта горделивая девушка была накануне... Аллорель долго стояла у окна. Уже давно была отослана прислуга, уже давно пора было уснуть. Ллори не уснула. Прошло не так много времени с того бала, когда она узнала, что она маг. Тогда всё было так внезапно, непонятно и интересно, а многое просто встало на свои места, наконец-то. Например её страсть к синему цвету... Сейчас всё изменилось. Тот день... тот день, когда казнили пятьдесят магов врезался в память аристократки. Столько знакомых лиц, с которыми ещё недавно она мило болтала на балах, было убито. Шеодари... Кто бы она была сейчас, если бы не Шео? От Хрустальной Леди осталась горсточка пепла, воспоминания и кулон, который она отдала на том балу Аллорель. Все эти смерти изменили беспечную красавицу. Она поняла, что смерть родителей - это лишь осколок того ужаса, который царит рядом. Юная Бэлль открыв магический дар, закрылась, увидев, куда он ведёт. Из знакомых ей волшебниц была лишь Шеодари, но её более не было, а веры теперь не было никому. Иногда Ллори просыпалась от кошмаров, когда видела себя среди тех магов на костре. Но об этих мыслях никто не знал. Никто не знал и о том, что Аллорель задумала убить Императора... Рано или поздно...
Леди Бэлль лёгкой пушинкой кружилась, сменяя один танец на другой, одного партнёра на другого. Её улыбка была обращена всем и никому. Наконец, отойдя в край зала и пригубив взятое вино, девушка задумалась, как же ей добраться до Императора... Да не просто добраться, а завладеть его вниманием. От её внимательных глаз не ускользнуло, что виновник торжества не в духе и не скрывает этого. Ничего не придумав, девушка уже собиралась было просто подойти, если удастся пройти мимо его очаровательно-подлой фаворитки, о которой при Дворе ходило немало "лестных" рассказов, но в этот момент почувствовала внезапный прилив магической энергии. Она недоуменно осмотрелась, не понимая, что может быть причиной тому. Она задумчиво погладила кончиками пальцев кулон-бабочку.
Отредактировано Аллорель Бэлль (16 октября, 2011г. 20:36:23)
Черный бархат ночи, казалось, очень хотел окутать балкон и его обитателей, но свет факелов упорно боролся с мраком. Иса зябко поежилась, контраст температур говорил в пользу общий залы, но с начальством не спорят. Она подошла к перилам и встала рядом с Верховным инквизитором. Отчего-то стало грустно, совсем не с этим человеком ей хотелось стоять рядом в столь романтичном месте, окутанной ароматом роз. Сторвинд взглянула в лицо Малкольма. Сухое, волевое. Холодные глаза пристально смотрели в небо над Хролдаром. Где были его мысли, о чем они были? Иса не стала спрашивать. Шли минуты, эти два человека во многом похожие меж собой, хоть и стояли рядом, были очень далеки. Наконец-то Тремейн нарушил тишину и озвучил причину такой конспирации.
- Что? - Иса удивленно смотрела на мужчину. В душе всколыхнулось море эмоций. Почему? Как? Она? Разумеется, она сдержалась и не стала выплескивать на Тремейна весь шквал вопросов, а выдержала паузу, достаточную чтобы эта информация хоть как-то устаканилась в ее голове.
- Магистр... - Наконец-то начала баронесса, - я бесконечно признательна за Ваше доверие, раз вы оставляете мне свой пост... но, вы уверены? В такой сложный момент никто лучше Вас не справится...
Как же ей уговорить его остаться, хотя по его лицу было видно, что решение окончательное. Иса отвела глаза в сторону. Нельзя же было признаться в своих грехах. О, Единый, что за муки. Еще пол года назад она не смела и мечтать об этом посте, но была уверена, что достойна и справится. Сторвинд вздохнула. Что Творец не делает, то к лучшему. Она вновь обратила взор на Верховного:
- Когда вы собираетесь объявить о своем уходе и передаче поста?
Вы здесь » Ивеллон » Общий архив эпизодов игры "Ивеллон" » 21.10. Балом правит Его Величество Случай
