- Дурацкий крестик. Почему нельзя было нарисовать его помельче? Даром, что ильф, что за манера столь размашисто отмечать важные точки? – Астаассия, в который раз листала довольно объемистую книгу, всматриваясь в весьма стилистическое гравюрное изображение, в котором в нагромождении деревьев и легком росчерке речки был небрежно вычерчен крестик.
Книга мало того, что была солидного виду, так еще и немалого весу – таким талмудом, да с кожаной твердой обложкой, да со щедро обитыми медью уголками, и убить можно было без проблем. Особенно если от души, с размаху, да по темечку приложить.
Пожалуй, именно это сейчас сердито листающей страницы девушке больше всего и хотелось сделать . Хоть с кем-нибудь!
…с первого взгляда воспылав к фолианту теплыми чувствами, по истечению второго часа наматывания кругов у означенного в тексте озера («стародавняя купель» оказалась совсем немаленькой), совмещая это с попытками обнаружить хоть какие-то развалины (от «древнего народа многомудрого» пока было на удивление мало сохранившихся следов), и после того, как обнаружилось, что в прихваченной с собой  из дому сумке было все, кроме еды - в целом, в данный момент Астаассия была готова признать, что несколько погорячилась с вдохновенным желанием немедля самолично проверить столь интересную информацию.
Одна радость была в том, что доставивший ее сюда дракон Вулкан, был обладателем крайне флегматичного и спокойного характера, посему можно было не опасаться, что он распространится о ее досадной оплошности. В конце-концов, Вулкан был один из немногих драконов, которые в ответ на просьбу «Донести во-о-он туда и пока не позову полежать во-о-он там», невозмутимо пожимали плечами и в примерно девяноста случаях делали то, что от них ожидалось. В десяти оставшихся случаях это означало, что Шэссарах успел озадачить Вулкана каким-то делом первый.
Мельком глянув на скалу поодаль, которую вроде как намеревался облюбовать для прогрева на солнышке дракон, Астаассия со вздохом закрыла талмуд, отложив его в сторону, на гладкую поверхность приозерного валуна. Лес здесь спускался довольно близко к воде, а само озеро с высоты смотрелось темно-синим зрачком, едва проглядывающим сквозь завесу зеленых ресниц – и не скажешь, пока не подлетишь ближе, что под ветвями скрывается ровная гладь воды добрых десяти саженей в диаметре!
- А красиво…- Засмотревшись на играющих на поверхности солнечных зайчиков, невольно улыбнулась Астаассия. Похоже, увлеченная поисками, она впервые действительно увидела, куда ее привела найденная в старой книге гравюра. Увидела – и искренне восхитилась, чтобы через миг торопливо стряхнуть со ступней мягкие сапожки, и подойти к озерной кромке.
Ноги девушки бесшумно ступали по мягкой земле, покрытой ярко-зеленой травой, похожей на сказочный, разноцветный ковер. Словно решив подчеркнуть красоту момента, в дубраве, что окружала купель, запели птицы, стремясь одна другую перещеголять сладкоголосьем. Астаассия даже обернулась, пытаясь рассмотреть их, но не заметила ни одной – слишком уж плотной была преграда листвы, и легко было скрыться среди деревьев, спускавшихся почти к самой кромке зеленоватой, удивительно прозрачной воды.
Улыбнувшись вновь, девушка поддернула штанины, заходя в воду по щиколотки, и играясь, чуть притопнула ножкой, а после еще раз и еще - разбрасывая брызги воды, засверкавшей в лучах полуденного солнца. Блики солнечного цвета веселыми зайчиками бегали по ее светлой коже, россыпью ослепительных бриллиантов зажигали капли в распущенных волосах цвета золота, таких длинных, что почти полностью покрывали ей бедра.

Нарушительница спокойствия лесного озера до поры не замечала ничего вокруг, прыгала в приозерном песке, смеялась, разбрасывала брызги воды, сверкающей в лучах заходящего солнца – так мог бы веселиться уверенный в своей безопасности щенок, полный до краешков пушистых ушек искристого счастья и беззаботности. Или существо, которому никакая тяжесть на душе не мешает наслаждаться обретенной вдруг красотой мира, переливать капли воды из ладони в ладонь, в догонялки играя с собственным вертким отражением – легко понять, что никого она не видит и не ждет сейчас. Летели брызги, журчал девичий смех, да отражали волны гибкий девичий силуэт…

…Астаассия заметила появившуюся на берегу фигуру, похоже, в одном из поворотов, краем глаза зацепив темнеющий на фоне зеленой листвы высокий силуэт. Смех замер у девушки на губах, оставшаяся без соперника по ловкости волна обиженно плеснула ей на лодыжку, досадуя на столь резкую остановку беспечной игруньи.

Настороженно глядя на человека большими карими глазами, девушка чуть отступила назад, от берега, приподнимая узкие ладони в инстинктивно-защитном движении – столь же рефлекторном, сколь и бесполезном сейчас. Взгляд ее метнулся по сторонам, словно ожидая, что вслед за незнакомцем расступится листва, выпуская к озеру дополнительные фигуры, но лес лишь задумчиво шелестел в ответ на немой вопрос, не торопясь наводнять озерные берега новыми живыми.

Девушка у берега сейчас куда более удобна к рассматриванию, чем ранее. Она простоволоса, и лишь две заколки подбирают ей пряди от висков, открывая светлое лицо взгляду мужчины. С подвернутыми до колен штанами и рукавами рубашки, смотрится она несколько простецки – но в оплетающем тонкую талию поясе виден узор драгоценной нити редкой красоты, пусть и неброски тона ее, и за него одного можно купить с десяток богатых платьев.

Пауза затягивается, и златовласка, словно очнувшись, встряхивает вдруг волосами и чуть хмурит светлые брови, обращаясь к человеку мягким, красивым голосом:
- Кто ты, путник? Я не ждала, что кому-то будет дело до этого места, кроме меня, и твое появление пугает. Бояться ли мне тебя или не обидишь одинокую девушку?

Отредактировано Астаассия (25 июля, 2011г. 00:24:59)